В промзону Авдеевки, начинающуюся сразу за городом в виде бесконечной цепи складов, ангаров, бывших заводов, садовых товариществ, мы попадаем достаточно быстро: выехали на блокпост у девятиэтажки, дождались сопровождающего — и  рванули. По дороге — бюрократия, ругань с командованием соседнего подразделения, но нас не разворачивают обратно — это хороший знак.

Территория штаба десантников, в который мы попадаем, очень смахивает на компьютерные игры о мире после катастрофы. Сам двор штаба изрыт, попадали по нему не раз — видны воронки, стоят сожженные и обгоревшие грузовики, валяется строительный мусор, солдатики рядом возводят небольшое укрепление, а соседний ангар изрешечен осколками. 

Широкино. Здесь не осталось ни жителей, ни целых домов.
Фото: ВОЙТЕНКО Максим

Связь по проводам, как и во Вторую мировую

Вояки хвастаются нам трофеями — в ходе боя с диверсионной группой ДНР захватили пулемет и рацию. Сам штаб — полутемный подвал, бетонный пол, в соседней комнате — радисты, на полу — трофейное оружие, на стене — карты. Разве что не хватает криков связистов: «Первый, я второй, три коробочки отправь на высоту!» Еще подвал — практически единственное место, где работает мобильная связь: снаружи сигнала почти нет. Кто-то говорит, что диверсанты уничтожают базовые станции, но скорее верно другое — противник с помощью установок радиоэлектронной борьбы «зачищает» эфир. Рации есть не у всех, да и по ним говорят с неохотой — все прослушивается. 

Решение проблемы простое — видим мы его позже, когда с группой десантников уходим на одну из примыкающих к промышленной зоне территорий. Разбитые снарядами домики, изрытые осколками участки, бетонные дорожки, распаханные попаданиями с «той стороны», и везде зелень — видимость местами пара десятков метров. И по земле тянутся провода — основные переговоры там идут по проводной связи, а связисты регулярно проверяют, не подключился ли кто. Все как во времена ВОВ: проводные телефоны и километры черных проводов, уходящих на «опорники» — опорные пункты.

— Каждый день тут обстрелы — ночью стреляют, днем спокойно, — рассказывает офицер с позывным «Веселый». Одет он по-модному — новенький камуфляж, «Калашников» со множеством «примочек». «Веселый» показывает нам новые воронки — как раз ночью «прилетело». ОБСЕ, по словам военных, последствия обстрелов зачастую игнорирует — складывается впечатление, что наблюдатели работают скорее формально, и конфликт на территории Украины они воспринимают как войну между двумя племенами, в которую и не стоит особо лезть. 

Авдеевская промзона напоминает кадры из фильмов-катастроф.
Фото: ВОЙТЕНКО Максим

Людей не хватает

Ряд домиков укрепили и превратили их в опорные пункты — там сидят солдаты. С журналистами мало кто хочет говорить, но некоторые откровенничают. 

— Закончилось бы это скорее, каждый день одно и то же. Каждую ночь, точнее. Диверсионные группы, обстрелы, раненые, изредка убитые. А людей не хватает — мало кто хочет идти сюда, на «передок». Вот и стоят бойцы по двое суток в «дозоре». Армия у нас 200-250 тысяч, а людей тут не хватает. Ну я такой сумасшедший, а кто еще пойдет сюда? По деньгам разница между АТО «передком» и не АТО тысячи три-четыре. Ушла, считай, пятая волна мобилизации, шестая уходит почти полностью. А людей откуда брать? — говорит один из солдат.

Люди на передовой явно вымотаны бесконечной войной — линия фронта тут последние месяцы почти или вообще не меняется, и война превратилась в изматывающие обстрелы и борьбу с диверсантами. Ни одного призыва к войне до победного конца за всю командировку в зону АТО я не слышал. Как и не слышал традиционных для тыла криков «Слава Украине!» и не видел заматывания во флаги. 

А по поводу настроений на фронте воистину вспоминается ремарковское «На Западном фронте без перемен». Большинство увиденных бойцов воспринимает войну абсолютно спокойно — они к ней уже привыкли. Увиденный на одном из пунктов фельдшер рассказывает спокойно: «Да, бывают раненые, но ребята молодцы — сами себя уже перевязывают или сосед жгут наложит. Если тяжелый совсем — на носилках несут  до места, куда машина доедет». Медик абсолютно спокоен: обстрелы и раненые для него — это уже его жизнь на протяжении последнего года, если не больше. Он проcто ждет, когда это все закончится для него лично и можно будет уехать домой в родной городок и забыть увиденное. 

Люди бежали в спешке, захватив только самое необходимое.
Фото: ВОЙТЕНКО Максим

КСТАТИ

«Не скоро оно закончится»

Похожая ситуация и в Широкино. Одно время населенный пункт был поделен напополам, сейчас он полностью принадлежит Украине, однако регулярно обстреливается. Гражданских здесь уже не осталось, в следующем по дороге к нему с украинской стороны селе вроде бы живут пять семей. Как мне охарактеризовали Широкино местные: «Село было богатое, одни контрабандисты и браконьеры». И еще, судя по домам, — зажиточные силовики: блоки разбитых снарядами коттеджей сменяются небольшими такими же разбитыми замками. Война уравняла всех: тех, у кого были «хатынки» за 200 тысяч долларов, — с теми, кто вложил в свое поместье два-три миллиона. Прилетевшие снаряды одинаково разрушили дома всех.

В домах до сих пор валяются вещи… Много детских игрушек. На меня вечно застывшим взглядом смотрит черная обезьяна в галстуке, в соседнем доме две розовые игрушки навечно устроились на разбитом стекле и наблюдают за итогами попадания снаряда в соседний дом. Там на развалинах виден желтый слоник — выкинуло взрывной волной из разрушенной комнаты. 

Выхожу на улицу, на другой стороне дороге — выбитая железная дверь с надписью «Вперед на сепаров!». Недалеко — сломанный детский автомобиль. Мимо меня пробегает бездомная собака — один из немногих «гражданских» жителей Широкино. Если бы меня попросили кратко описать эту войну, я бы так и сказал: выбитая дверь с патриотическим лозунгом, рядом — сломанная игрушка и бездомная голодная собака. А над всем этим пронзительное голубое небо. И звенящая тишина.

Мы идем по улочкам села, кое-где из дороги еще торчат «хвостовики» — хвостовое оперение сработавших мин. Не во все дома можно заходить, территорию постоянно проверяют саперы — словом, привычная война. И на контрасте нас зовут покупаться. В небольшом заливчике можно спокойно плескаться, не опасаясь пули из дальнобойной снайперской винтовки. Азовское море мелкое, и мы заходим в море подальше — натыкаемся на сеть. Бойцы ловят рыбу — собирают ее в сетки пару раз в день. 

Один из солдатиков рассуждает: «Закончится война, можно тут будет сделать парк развлечений. Туристы будут приезжать за острыми развлечениями — в пейнтбол играть, или как это называется. Только нескоро оно закончится…»